Если кровь и слёзы, как обязательные составляющие творческого процесса, чаще всего остаются за кулисами, то пот, льющийся потоком от непомерной физической нагрузки и эмоционального напряжения, спрятать не удаётся. Под бурные аплодисменты зала Александр Цуркан снял с себя мокрую насквозь майку и выжал. На полу образовалась красноречивая лужа. В Белгороде состоялся показ нашумевшего спектакля театра на Таганке «Москва — Петушки» по одноимённому произведению Венедикта Ерофеева
Четыре года назад к животрепещущей теме места художника в жизни и мужества оставаться неравнодушным, беззащитным и сострадательным обратился режиссёр спектакля Валентин Рыжий. Для Валентина Леонидовича эта работа стала первой самостоятельной на Таганке. До этого Рыжий режиссировал постановки Юрия Любимого «Братья Карамазовы» (Фёдор Достоевский), » Шарашка» (по произведению Александра Солженицына «В круге первом») — в этом спектакле, кстати, Рыжий сыграл главную роль Рубина. А спектакль «Марат — Сад» (автор Петер Вайс, постановщик Юрий Любимов, режиссёр Валентин Рыжий) произвёл настоящий фурор на международном театральном фестивале в Авиньоне.
Для Валентина Рыжего, лауреата всесоюзных и международных премий, выпускника режиссёрского курса Юрия Завадского в ГИТИСе после работы актёром в театре Моссовета и на Таганке, спектакль «Москва — Петушки» стал возможностью донести до публики собственное беспокойство о o судьбе и пути развития общества, а также выразить надежду на возрождение духовности нации.
Главную роль Венички исполнил актёр театра на Таганке Александр Цуркан.
— Белгород стал первым провинциальным российским городом, где мы показали спектакль «Москва — Петушки». До этого мы сыграли 50 спектаклей в Москве, два года назад были восхитительные по приёму и реакции публики гастроли по Израилю. Представьте, некоторые зрители знали текст наизусть и проговаривали его вместе с актёром. Это сильно.
— Многие воспринимают текст Ерофеева как пособие по употреблению алкоголя, причём в огромных количествах, сомнительного качества и в сопровождении нецензурной брани. Хотя ведь спектакль, как и книга, совсем не об этом.
— Абсолютно не об этом. И спектакль, и книга вовсе не о пьянстве. Идея заключается в том, как, несмотря ни на что, остаться художником в мире, где о людях судят по их удобству и похожести на всех. Любая индивидуальность, неважно в чём она заключается, настораживает окружающих. Их логика непререкаема — если человек пьёт пиво, он обязательно должен писать. И если он этого не делает или делает незаметно для окружающих, то он моментально перестаёт быть для них «своим».
Герой «Москва — Петушки» — человек очень чистый и светлый. Он боец духом своим, как Ванька-Встанька, который несмотря на все пинки принимает вертикальное положение и улыбается. Для меня Веничка — современный Гамлет, далёкий от классического героя, но находящийся среди нас и имеющий больше, чем другие. Я не стал бы проводить прямые ассоциации между героем произведения и автором. Хотя связь, конечно, есть.
— Александр, для вас образ Венички имеет какое-то особенное значение, помимо того, что он один из сыгранных вами персонажей?
— Стоит ли объяснять, насколько наши жизни заочно оказались переплетёнными, если я даже родился в Орехово-Зуево, городе, расположенном на железнодорожной ветке Москва — Петушки. И когда Рыжий предложил мне роль Венички, я стал искать ключ к понимаю системы мышления Ерофеева. Процесс оказался увлекательным и, как мне кажется, результативным. А в создании образа самое главное — это найти глаза и руки своего героя. Именно они передают характер.
— Весь спектакль держится только на одном главном герое. Лишь изредка появляются девушка (недосягаемая
любовь Венички, живущая в Петушках) и двое мужчин, изображающих всех остальных персонажей. Вам, как актёру, приходится держать зал в течение полутора часов, к тому же весь текст сопровождается невероятными акробатическими элементами.
— Что касается количества персонажей, то изначально Валентин Леонидович сделал инсценировку человек на 25, в спектакле планировалось задействовать практически весь молодёжный состав театра. Но когда актёрам предложили играть в спектакле «Москва — Петушки», реакция последовала неадекватная — театральная молодёжь почему-то усмотрела в тексте только пошлятину и грязь. Может, потому что Ерофеева не читали? Иначе употребление нецензурных слов было бы ими понято — из песни ведь слов не выкинешь.
Поэтому сценарий был переделан, и всё действие легло на мои плечи. Благо они достаточно тренированные — я всю жизнь занимался гимнастикой. А вся проза Ерофеева такая гибкая, стремительная, изменчивая и вместе с тем органичная, что читать текст статично было бы просто невозможно. Вот и возникла идея построить всё действие на акробатических элементах. Ход, по-моему, интересный.
— И вас не смущает, что спорт и гимнастика в частности не гармонируют с употреблением алкоголя?
— Я же говорил, что спектакль не о пьянстве. Обратите внимание, по ходу действия на сцене никто так ни разу и не выпил. По большому счёту, монолог героя — это размышления человека на пороге смерти. В подъезде дома Веничка получил удар шилом в горло. Вот и проносится перед его глазами вся жизнь, состоящая из любви, сострадания к людям, размышления о вечных ценностях, литературы, желания увидеть Кремль… Алкоголь присутствует как фон, но не как действующее лицо. Он не персонаж.
— Но в спектакле незримо присутствует образ ещё одного трагического героя нашего времени, народного
любимца Владимира Высоцкого, в жизни которого алкоголь тоже сыграл роковую роль.
— Да, этот спектакль — память о тех, кто ни на кого не похож. Сила и слабость таких людей, которых единицы, заключается в высокой степени восприимчивости. И не важно, какое обличье принимал рок, довлеющий над ними. Им в любых рамках было тесно, и они заранее были обречены. В первую очередь, на духовное бессмертие. Потому что земные страдания проходят, а вечные произведения остаются.
— Александр, то, что вы родились в таком театральном городе, как Орехово-Зуево, повлияло на ваш выбор актёрской карьеры?
— Конечно, родина великого мецената Саввы Морозова пропитана духом театра. На 150 тысяч местных жителей с учётом окрестностей у нас прекрасное здание театра, вмещающего полторы тысячи зрителей. Там же находится музей и раритетные фотографии всех МХАТовских звёзд.
Несмотря на это и на то, что моя семья тоже связана с искусством — бабушка прекрасно пела и играла на гитаре, отец умел точно передать характер людей, создавая на сцене незабываемые образы, — мой путь в театр был достаточно сложен. После школы я поступил в Московский автодорожный институт и с дипломом на руках отправился в Сибирь, работал строителем. И однажды понял, что без театра не могу.
Вернулся в Москву, а тут как раз Юрий Петрович Любимов набирал курс в Щукинском училище. И ему нужны были крепкие парни до тридцати лет. Пришлось подделать паспорт, скинув себе два года. Получилось 28.
Так и предстал я перед Любимовым. Говорю: «Я отсюда никуда не уйду. Хотите, сальто сделаю». А он мне — «Я и так всё вижу, можете никуда и не уходить».
Диплом я защитил на роли Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите». С тех пор играю в театре на Таганке.
— А как Любимов отнёсся к спектаклю «Москва — Петушки»?
— Юрий Петрович был в восторге. Его «зацепил» ход, избранный режиссёром для передачи самой сути произведения. Дело в том, что Любимов сам давно хотел поставить Ерофеева, но не знал, каким образом это сделать. Чтобы получилось не про б…ство, а про художника. Мой герой — писатель, непонятый миром, но сострадающий ему. Он прощает окружающему миру его узость и стереотипность мышления. Но сам при этом не может руководствоваться подобными принципами.
— В спектакле использованы необычные декорации — семь столов из кафе, утяжелённых до веса в два пуда
каждый…
— Любимов оценил их по достоинству. Столы создают атмосферу и питейного заведения, и общежития, и поезда. Кроме того, они образуют другой пространственный уровень. А в качестве второстепенных персонажей выступают стулья.
— Музыка тоже является частью действия? Тем более, что музыкант постоянно находится на сцене, не оставляя Веничку одного.
— В спектакле использована музыка любимого композитора Ерофеева Дмитрия Шостаковича, а также звучат
стихи его любимого поэта Саши Чёрного. Любимые вещи писателя удачно вписываются в канву спектакля. А
Сергей Летов, композитор и исполнитель импровизации на духовых инструментах, тонко передаёт настроение героя и как бы озвучивает, облекая в форму звуков, его переживания, мысли, чувства.
— Спектакль «Москва — Петушки» вызывает неоднозначную реакцию публики. Кто-то уходит посредине
действия, кто-то следит как завороженный за разворачивающимися событиями. Что вы думаете о выступлении в Белгороде?
— Знаете, зрительный зал в Белгороде вызвал у меня ассоциацию с лоскутным одеялом — настолько неоднородная публика собралась на спектакль. Подозреваю, что некоторые даже отдалённо не представляли, о чём будет идти речь. Иначе зачем приводить на такой спектакль детей?
А уходят, по-моему, только ханжи, неспособные за внешней оболочкой разглядеть глубину переживаний и трагедию героя. Лично для меня каждый спектакль всегда оказывается непохожим на предыдущие, потому что результат зависит от моего психоэмоционального состояния на конкретный момент. Белгородский зал я «взял». Особенно это почувствовалось во второй половине спектакля, когда я победил публику в хорошем смысле, люди стали моими соучастниками.
А вообще в театре надо быть в первую очередь искренним. Актёр на сцене находится как бы под гигантским микроскопом, в который очень заметна фальшь. Каждый актёр достоин своего зрителя. Какой ты сам, такие у тебя и зрители. Самое страшное для артиста — это пустота.
— Ваши ближайшие планы?
— Собираемся показать «Москва — Петушки» в Америке. А осенью, возможно, ещё раз приедем в Белгород. Нам здесь очень понравилось. Чистый город, который чтит свою историю, вежливые люди, много зелени. Само название города вызывает светлые чувства.
Пока есть память, мы не умрём. Кстати, и проза Ерофеева как раз об этом. Веничка безгранично расширил сферу интимного, от чего восприятие боли у него обострилось необычайно. В нём переплелись талант, любовь и жалость ко всему сущему. А иметь мужество жить в любви и творчестве, не отгораживаясь от окружающего мира, равноценно ежедневному восхождению на Голгофу.
Автор: Анастасия Кислицина
Источник: «Наш Белгород», 11 августа 2000 г.
