Андрей АРЬЕВ

Андрей Юрьевич Арьев родился 18.01.1940 в Ленинграде, в 1964 закончил Русское отделение филологического факультета ЛГУ, работал редактором в Архангельске и Ленинграде, бывал в экспедициях — на Сахалине и Курильских островах, в Таджикистане и других местах, водил экскурсии в Пушкинском заповеднике Псковской области, в 1970-1990-е гг. печатался во многих периодических изданиях, русских и зарубежных: «Аврора», «Вопросы литературы», «Время и мы», «Даугава», «Звезда», «Знамя», «Литературное обозрение», «Нева», «Новый мир», «Радуга», «Русская мысль», «Таллин» и др. Автор более чем двухсот печатных работ. Основной круг интересов — русская культура XIX-XX веков. С 1984 г. — член Союза писателей, с 1992 г. — соредактор журнала «Звезда» (Санкт-Петербург).

Основные публикации последних лет:

«Свидание после развода» — «Новый мир», 1996, № 1.
«Современник метели» (Памяти Федора Чирскова) — «Звезда», 1996, № 2.
«В его минуты роковые» (К 60-летию Игоря Бабанова) — «Звезда», 1996, № 10.
«Встречи с Л.»(О Л. Добычине) — «Новый мир», 1996, № 12.
«Петербургская пауза» — «Радуга», Таллинн, 1997, № 1.
«Нескучные песни земли» (К 60-летию Бориса Парамонова) — «Звезда», 1997, № 5.
«Петушок-психея» — «Новый мир», 1997, № 5.
Статьи: В. Андреев, Н. Баршев, Д. Бобышев, Б. Вахтин, Л. Добычин, С. Довлатов, И. Ефимов, Г. Иванов, В. Каверин, М. Кураев, М. Панин, Ю. Слезкин, В. Соснора, З. Шаховская, В. Яновский в биобиблиографическом словаре «Русские писатели. XX век». В 2-х тт. М., 1998.
«И сны, и явь» (О смысле литературно-философской позиции В. В. Набокова) — «Звезда», 1999, № 4.
«Набоков и враги» — «Cabiers de l’emigration Russe», № 5, Paris, 1999.
«Великолепный мрак чужого сада» (Царское Село в русской поэтической традиции и «Царскосельская ода» Ахматовой) — «Звезда», 1999, № 6.
«Интеллигенция без революции» (Культура «серебряного века») — «Радуга», Таллинн, 1999, № 4.
«Долгая зима в городе N» (послесловие) — Борис Житков «Виктор Вавич», М., 1999.
«История рассказчика» (предисловие) — Сергей Довлатов «Собрание сочинений». В 4-х тт., СПб., 1999.

Андрей АРЬЕВ
СЛУЧАЙНЫЙ СПУТНИК ПО ДОРОГЕ В ВЕЧНОСТЬ
О книге Светланы Кековой «Короткие письма» (Речь, прочитанная 10 марта 2000 года в Москве на вручении премии Аполлона Григорьева)

На мой взгляд, сейчас слишком много поэтов «хороших и разных». Все сплошь с «лица необщим выраженьем». Запечатляется на этих лицах прежде всего гримаса своеволия. Своеволие становится нормой поэтической жизни. Что есть в чистейшем виде декаданс. Хочется вернуться к изначальному анонимному источнику поэтической речи, берущей начало в молчании и темноте. Дело поэзии — выражение ценностей внутреннего бытия личности. Никаким умением щебетать на разных птичьих языках не покрыть и не искупить неумения говорить на одном от века данном поэту наречии. Гармония рождается от «внутренней дрожи» художника, как сказал бы Виктор Соснора, и как с изысканной простотой говорит Светлана Кекова:

Дрожать; краснеть за собственное тело;
смотреть в окно за облака и думать
о вестнике растительной любви —
горячем ветре…

     Или в другом стихотворении: «Я там еще, я в тех глубинах, где слово — камень и скелет…» Смысл тут всюду один, известная еще грекам эстетическая максима: внутренняя гармония сильнее внешней.
     Мы забыли, что поэзия в своем истоке безлика. Поэт передает нам опыт гораздо больший, чем тот, что охватывается его биографией. Его биография имеет лишь отрицательную ценность. «Нет уже ни пространства, ни времени, // ни страдания, ни языка…»,- начинает Светлана Кекова свою книгу. И это есть единственная формула утверждения Пространства, Времени, Страдания и Языка с больших букв, то есть тем, которым посвящены все ее стихи. Поэзия в принципе апофатична, занимается определением того, чего не дано нам в обычном нашем ощущении. В русском варианте она по внешнему виду часто просто нигилистична: «Хорошо, что нет Царя, // Хорошо, что нет России, // Хорошо, что Бога нет…». Или же — в том изводе, которым занята Кекова: «Нет любви ни к деревне, ни к городу…» Из чего следует, что как раз этой любви мы и жаждем.
     Поэт есть вестник преображения — беды в радость, звуков в музыку, дисгармонии в гармонию, хаоса в космос. Попытки пустить поэзию в обратное русло — это и есть то своеволие, с которого я начал речь. Обратное движение скоротечно. Хотя внешне эффектно. Но Светлана Кекова знает, что неопровержимей всего слово звучит в тишине и из нее приходит. Поэтому у нее и срывается: «Был дар молчанья равен дару речи…» Лучше всего она и пишет о том, о чем люди больше всего молчат. То есть о том, о чем не стоит говорить всуе. Как, например, в стихотворении «Настала ночь — и свет дневной исчез…», из которого я только что привел строчку.
     Для краткости я сразу же назову неназванных поэтом персонажей — младенца Иисуса и Марию и процитирую, как внятно об этом повествуется. Вот слова, что вкладываются в уста неведомой читателю матери, в уста любой матери:

«…Ты так тревожно спишь,
а полночь бродит в зарослях малины,
но будет день на кровлях плоских крыш
купать луну и птиц лепить из глины.
К тебе, мой сын, вернется твой отец —
он так давно в горах пасет овец,
что растерял послушливое стадо.
Он с посохом и нищенской сумой
по склонам гор уже идет домой.
А ты не плачь, дитя мое, не надо…»

О том, что перед нами сюжет из священной истории, мы догадываемся по одной апокрифической подробности — о птицах, которых лепил из глины младенец Иисус и которые потом оживали. Но поскольку подробность апокрифическая, называть прямо имена не следует. И все же незримое присутствие в этих строках Божественных лиц очевидно. Точно так же — неназванной — отражена в этих стихах русская лирическая рефлексия, тютчевская дрожь о «Царе небесном», «в рабском виде», обходящем родную землю.
У Светланы Кековой птички тоже оживают. Они у всех поэтов оживают, когда им есть что сообщить. Птицы в стихах — это метафора вести. Основной лирический импульс книги «Короткие письма» — это передаваемая поэтом весть об освобождении, о преодолении в слове печальных обстоятельств любой человеческой биографии. Как поэту ей уже ничего не страшно. Только зная, как замечателен вольный полет, можно насладиться любезным ей «единством любви и мест», только «случайный спутник» для нее — вечен. Право, Светлане Кековой не помешает уже ничто, даже счастливое замужество.

СПб., 8 марта 2000 г.