«Nat. Уходит, тихо-тихо прикрывая дверь за собою. Удаляющиеся каблучки». Эта запись из черновиков Венедикта Ерофеева, относящаяся к его трагедии «Вальпургиева ночь», публикуется впервые, как и все приводимые далее фрагменты дневников 1988 года. Nat в трагедии — медсестра Натали. Но так же в дневниках обозначена Наталья Шмелькова, известная московская красавица, последняя любовь Венички Ерофеева, глубоко преданная ему. Сама художница, она много раз служила моделью Анатолию Звереву и была как сестра сумасшедшему и тоже гениальному художнику Владимиру Яковлеву. Своих великих друзей она описала в книге «Во чреве мачехи».
Но и она прочтет эти записи впервые. Архив писателя оказался страшно разбросан. Часть архива попала в руки итальянского переводчика Ерофеева Гарио Дзаппи, теперь все вернувшего наследникам. Часть неразобранных блокнотов оставалась у матери жены Ерофеева Клавдии Андреевны Грабовой.
***
9 марта. День неподвижности и смерти. Наталья ускользает с утра. Следом Г. Придя, то и дело подходит к моей постели и вслушивается, и всматривается: дышит или и т. д. Снотворные выручают. Врачиха.
(Написано перед второй онкологической операцией. Г. — Галина, жена. Все эти годы она будет мужественно переносить присутствие в их жизни Натальи, понимая, как та облегчает страдания Венички. Венедикт Ерофеев умрет от рака горла в 1990 году.)
10 марта. По телефону обвиняю Nat во лжи с Верой и швыряю трубку. Она: «ты хочешь меня убить» и пр. Звонки и звонки. Отключаю телефон. Я уже свободно хожу, занят чтением, корвалолом, сном и телефоном с Nat. Планы на Nat день рождения 14-го: она отказывается от шумной компании и будет только у меня.
13 марта. Пятый день сухого закона. Nat появляется уже с утра, а Г. весь день отсутствует опять же по диспансерам и аптекам. <…>
14 марта. 6-й день сухого закона. Немыслимая метель и пурга. В ожидании Натальи. Спиртного достает (2 маленьких коньячка). День рождения. Короткий визит устроителя апрелевского литературного вечера. Наталья читает кусок из письма Лили. Nat с двумя крохотными коньячками. Это не в счет. Сухой закон длится.
(Лиля Панн — критик, живет в США, кузина Натальи.)
20 марта. Знаменитый день: вечером соборование. Вечером же визит С. из Парижа и все такое. Лён будет напечатан в мартовском номере. Все в восторге. Весь день милая Nat. Вечером наблюдаю солнце по всему балкону.
(Венедикт Ерофеев крестился в католическую веру, попросив Наталью стать крестной матерью. С. — Александр Бондарев. Слава Лён — давний друг, поэт, литературовед, художник.)
23 марта. С утра исчезновение Натальи и ее больше нет. Звонок от Гудочков о начале чтения по ББС «Петушков». Вот и Ал. Парижского нет. Наутро сообщают о его звонке. Снова никуда из дома. Звонки, звонки Nat, и вечером — она.
(ББС — Би-би-си. Гудочки — друзья Гудковы.)
24 марта. Последний день дома доживаю один. Наблюдаю за таяниями и кругами вокруг деревьев. Бутылка водяры — последняя. Наталья в последнюю домашнюю ночь.
(Назавтра Ерофеева положат в онкоцентр на Каширском шоссе.)
25 марта. Пятница. <…> Утром приезжает Н.Ф. заранее, почему-то с тортом. Вот и звонок — ехать. Едем, собравшись. Вчетвером: я, Наталья, Гал., Нина Фролова. Короткие процедуры. Я вселяюсь. Поочередно прощаемся. Последней уходит Nat. Вечером Г. заглядывает с гостинцем. Ломота в щеке. Кстати: «Ер. как всегда в окружении женщин». Гал. будет завтра в 12, Nat — в 5.
(Нина Фролова — сестра.)
27 марта. Я именинник. Но боль в щеке все сильней. Надеюсь тайно: может, это воспаление надкостницы, только и всего. Читаю вчерашний «Огонек». Вечером сразу двое — Наталья и Носова. С гостинцами. Обещают (Наталья обещает) в следующие пятницу-субботу-воскресенье настоящие гостинцы. Первой уходит Носова. Следом уже с объятиями — Nat. Солнце с сегодняшнего дня бьет в окно в упор весь день. Приходится прикрываться портьерой. Завтра начинаются истязания, говорю девкам.
