3.2. концепции диалога как речевой сущности
этот подход связан с большим упором на специфику человеческой речи среди всего набора человеческих действий. например, концепция т.а. ван дейка [t.a.v.dijk 1984a, с.1-2], разграничивающего «структурные» и «социокультурные» свойства диалога. факторами, объясняющими природу разговора, в этой концепции считаются:
— фонетические и фонологические отношения между предложениями, репликами и ходами в вербальном взаимодействии (интонация, ударение, тон), а также паравербальные действия;
— морфологические и лексические свойства в упорядоченной смене реплик (специальные слова, «открывающие», «завершающие» реплику, передающие инициативу собеседнику, «прагматические частицы» и другие связывающие элементы);
— синтаксические свойства и отношения (неполные предложения, столь характерные для устной речи; дополнения со стороны собеседника, фразовые границы реплики, повторы, синтаксические способы выражения для придания реплике связанности, например, анафорические местоимения);
— семантические отношения, как интенсиональные, так и экстенсиональные: локальная или глобальная несамопротиворечивость (отношения условия и следствия, установление топиков в разговоре и смена этих топиков);
— прагматические свойства диалога, взятого как последовательность речевых актов: локальная и глобальная прагматическая связность (уместность речевого акта, глобальная прагматическая нацеленность его); структуры схем (сценариев) диалога;
— поддержание взаимодействия по ходу диалога, взятого как последовательность «ходов» или реплик (занятие инициативы и смена реплик; стратегии диалога и средства их риторического и стилистического воплощения);
— социокультурные свойства последовательности действий в диалоге.
участники и контекст (категоризация действий и действующих лиц, конвенции – «соглашения» – о социальных рамках общения, об институционально обусловленных нормах и о правилах данной культуры).
носители языка по ходу диалога производят одновременно много различных действий, а потому вынуждены прибегать к когнитивному планированию, выполнению, поддержанию и контролю над действиями, пониманию, запоминанию и обработке информации о диалоге [t.a.v.dijk 1984a, с.2]. в концепции ван дейка, как и в социологизирующем подходе, интересы исследователя заключаются в выявлении общеструктурных свойств человеческих действий по ходу диалога [k.muller 1982, с.49]. такой структурирующий подход – не самоцель, поскольку его результаты могут быть использованы в смежных областях, например в исследовании диалога [schroder, steger 1981, с.7]: 1) как литературно-эстетической формы; 2) как методического принципа философии; 3) как методологического принципа межсубъективности в науках о духовности в обществе; 4) как принципа, регулирующего обыденные и институционально закрепленные ситуации; 5) как дидактического принципа в передаче знаний по ходу обучения; 6) как посредника в диагнозе или при терапии в психоанализе. все это так. однако подчеркнем: выделение структурных признаков диалога как и вообще структурализм – имеет целью не изучение отдельного, конкретного человека в его неповторимости, а скорее выявление тех схем, в царстве которых живет этот человек. такой методический прием, разумеется, очень сильно огрубляет и получаемые результаты.
важнейшим моментом, связывающим последовательность реплик в диалоге, для структуралиста является связь между высказываемыми пропозициями. эту роль «связывателя» играет топик, или тема речи. даже когда собеседники расходятся в своих суждениях, их объединяет предмет речи, называемый топиком. организация топиков – лейтмотив многих исследований диалога в данной группе концепций. например, по [e.l.stech 1982, с.77], диалог представляет собой топиковую последовательность; то, что иначе называется «ходом мыслей» или «линией доказательства», – частные проявления такой последовательности. в этой смене топиков выделяются различные конфигурации: циклы, повторы, различная степень увязки между сериями топиковых высказываний. есть [e.l.stech 1982, с.82] как минимум три вида таких последовательностей: подчинение, ассоциация и чередование главных топиков, в их разработке участвуют собеседники (с разным, впрочем, реальным и потенциальным вкладом в зависимости от множества социально-когнитивных факторов, о которых говорилось выше).
в другой работе [e.levy 1982, с.295] диалог определяется как процесс переговоров – «негоциации» – по поводу введения новых топиков. эти переговоры могут быть как явными, открытыми (когда употребляют клише типа: «давайте поговорим о…»), так и скрытыми. использование анафоры – пример скрытых переговоров: анафорическое местоимение и даже нулевая анафора (эллипсис имени) – сигнал о том, что именно предлагается считать тематичным и существенным, а потому заслуживавшим пристального внимания в интерпретации адресата. в более общем виде можно оказать, что коммуникативный эффект различных способов упоминания предоставляет возможности для переговоров по поводу целой иерархии топиков.
т.гивон [givon 1979, с.155], более того, полагает, что выступление в диалоге можно разбить на сегменты, отражающие перспективу в подаче материала; эта перспектива, в свою очередь, соответствует необходимому «аккомпанементу» для топика, обсуждаемого на конкретном этапе разговора. каждый сегмент включает один из двух типов переключения по поводу топика: «вопрос – ответ» и «реплика – реакция».
в них второй компонент состоит в подтверждении принятости топика, в его ратификации. остальная же часть такого сегмента либо разъясняет, либо развивает топик – в этом аналогия с вариациями на тему в музыкальном произведении.
то, что у гивона условно названо «сегментом диалога», можно соотнести о понятием «фазы диалога» в работе [siroux, nouhen-bellec 1980, с.95]. имеем иерархию фаз: чем ниже статус фазы, тем более узка задача собеседника и тем более конкретна роль контекста в решении этой задачи. сюжетом фазы как раз и является топик. предназначение высказываний в рамках каждой фазы тогда можно определить как одно из трех: 1) подчеркивание логических следствий, вытекающих из предыдущих фаз по поводу данного топика, 2) реакция на слова говорящего; 3) указание на альтернативный ход развития диалога в терминах иных фаз.
в диалоге, концентрирующемся вокруг самогенерирующихся топиков, р.шенк [r.c.schank 1984, с.166] выделяет 12 уровней: 1) прямое соотнесение вопроса с ответом; 2) состояние званий (высказывание на этом уровне восполняет пробелы в знаниях или дает утончение более ранних представлений); 3) занятие инициативы, принуждение адресата к «обороне»; 4) проявление эмоций говорящего; 5) указание на эмоции адресата; 6) указания на отношения между собеседниками (известно, что обращение на «ты» или на «вы» свидетельствует о различном относительном статусе); 7) стратегия спора, когда само расхождение во мнениях становится предметом разговора; 8) тематизация общей значимости обсуждаемой – явно или неявно – информации; 9) ратификация или отвергание имплицитных мнений в статусе общеприемлемых презумпций; 10) напоминание об общей цели разговора; 11) перемещение топика (высказывание типа «давайте поговорим лучше о крокодилах»); 12) установление истины и доверия («ты меня уважаешь?»). по мнение шенка, развитие диалога состоит в выявлении того, на каком из указанных уровней взаимодействуют собеседники, какие правила они используют при соотнесении своих реплик с релевантным уровнем, каковы методы порождения ответа, уместного для данного уровня, и какими правилами мы руководствуемся, выбирая из множества альтернатив именно данное речевое действие [r.c.schank 1984, с.173].
выбор альтернатив при диалоге базируется не только на языковых предписаниях, но и (даже скорее) на конвенциях социума более широкого порядка [w.j.edmondson 1981, с.79]: мы всегда стремимся «сохранить свое лицо». мы не общаемся (обычно) так, как будто бы через минуту нашего собеседника больше не будет никогда в вашей жизни; человек действует так, чтобы не исключить в дальнейшей своей жизни хотя бы краткого нового диалога с данным собеседником. поэтому нам всегда важно, какова наш репутация в его глазах: мы хотим, чтобы нас считали человеком, с которым можно о чем-то договориться и которому можно доверять. продолжая эту мысль [f.v.dun 1982, с.286], можем сказать, что серьезно относиться к данному разговору – значит серьезно относиться и к собеседнику, и к себе; диалог не будет даже отдаленно успешным, если на собеседника не смотрят как на равного себе. конечно, бывает разделение задач: скажем, один владеет в большей степени логикой, а другой – фактами (такое разделение задач постулируется в модели «формального диалога») [krabbe 1982a, с.223]. но принять такое разделение уже означает ратифицировать свое изначальное доверие к собеседнику как к эксперту в своей области (какой бы обыденной эта область ни была) и поддержать у него представление о его собеседнике (т.е. об эго говорящего) как о достойном партнере.
есть еще средства поддержания «когнитивного» равновесия, когда стремятся к гармоничному общению, покоящемуся на несамопротиворечивости общих мнений и запасов воспоминаний собеседников. даже в светской беседе [b.anderson 1988, с.161] стремятся к накоплению общеприемлемого набора таких «когниций», которые потом, при необходимости перейти к деловому разговору, станут надежной опорой для достижения результатов. к операциям накопления когниций по ходу разговора относятся, по [b.anderson 1988, с.166-170]: 1) простое интерпретирование реплик на основе соположения даже разрозненных элементов в речи собеседника; 2) уступки и принятие исключений, 3) «отнесение к себе», когда высказывания собеседника, прежде чем занести в свою картотеку сведений, соотносят с собственным своим опытом; 4) «отнесение к другому», придание этим высказываниям статуса того, что, возможно, и справедливо, но только по отношению к собеседнику; 5) резюмирование; 6) связывание в несамопротиворечивую логическую сеть всего, что было произнесено по ходу беседы. как показывается в работе [aebischer 1985, с.163], то, что иногда снисходительно квалифицируют как «дамская болтовня», неоднородно; в терминах названных шести параметров, характеризующих степень принятия или отклонения информации, самоидентифицирования с собеседницей и т.п., – там выделяются как минимум четыре различные модели диалога. варьируются диалоги – при построении общего набора мнений – и в отношении контролируемости содержания вручаемых высказываний, по [siroux, nouhen-bellec 1980, с.207], глубина контроля зависит от того, насколько серьезно мы воспринимаем реальные или потенциальные неудачи собеседников поддержать наше впечатление о них как о лицах, достойных доверия. есть эпизоды большей или меньшей бдительности с нашей стороны в этом отношении, что по-своему сказывается на когнитивной атмосфере диалога.
выше говорилось о фазах диалога, их иерархии. в работе [stenstrom 1984, с.71] (и след.) демонстрируется неоднородность средств, используемых при переходе от одного состояния в диалоге к другому. а именно, выделяются как минимум шесть различных рангов у этих средств перехода: 1) «трансакция», минимально – один обмен репликами, максимально – целая обойма таких обменов: вводится топик, по поводу которого – в результате вопросно-ответной процедуры – даются пояснения; 2) последовательность, начинающаяся репликой-пояснением, вслед за чем идут дальнейшие пояснения; 3) обмен репликами; 4) ход (одного собеседника) – один или несколько речевых актов, в совокупности дающие единицу интеракции (взаимодействия) в сочетании с пояснением, для чего совершается данный «ход» в диалоге; 5) акт – минимальная единица, указывающая, «что имеет в виду говорящий в определенный момент своей речи» [stenstrom 1984, с.72]. эта классификация в общих чертах совпадает с «единицами диалогического дискурса» у р.лонгакра [r.e.longacre 1983, с.43].
всегда ли в диалоге собеседники имеют перед собой некий несомненный топик? ведь только в очень редких случаях два смежных предложения в диалоге легко наложимы друг на друга, поскольку [l.carlson 1984, с.296]: 1) необходимо сопоставить значения предложений в целом, а не только их формы; 2) огромная часть логических связей остается вне поля зрения, а вершина логического айсберга не всегда дает прямые указания на ход логических умозаключений. более того, вряд ли можно результирующий набор презумпций, образующийся но ходу диалога, представить как тихую заводь, лишенную всплесков и возмущений от новых попадающих туда мнений. доинтерпретирование но ходу диалога связано с восполнением пропущенных логических шагов и с внедрением новых мнений в состав презумпций. развитие диалога [h.parret 1987, с.387] включает и конкатенацию парафраз, устраняющих неоднозначности и недоговоренность в обмене репликами. все такие уточнения составляют движущую силу коммуникации – при том, что цели диалога меняются по ходу общения [h.parret 1987, с.388]. в искусство собеседника входит умение не только понять и воспроизвести высказывание или речевой акт, но и продуцировать и интерпретировать эти речевые ходы в их комбинации: необходимо еще [d.premack 1986, с.29] понимать, в чем скрытая суть диалогического обмена, идентифицировать топик разговора и уметь его расширять семантически или структурно; а плюс к этому – и в этом отличие человеческой коммуникации от общения животных – стремиться к тому, чтобы использовать эти свои способности к «топиковой обработке».
и установление топиков, и поддержание «диалоговой опоры» (в смысле гофмана, ом. выше) – это практические проблемы социальной организации диалога, решаемые в кооперации собеседников [f.erickson 1982, с.43] в условиях реального времени. при этом используются среди прочего следующие вида ресурсов: 1) непосредственные локальные ресурсы, то, что в данный момент поставляется самим диалогом или его физическим окружением (высказывания и их контекст); 2) то, что когда-то было такими локальными ресурсами (предшествующие реплики и их физическое окружение); 3) нелокальные ресурсы (в частности, фоновые знания) [f.erickson 1982, с.45]. топики, используемые собеседниками, входят в состав ресурсов локального класса и опираются на промежуточные результаты разговора. в каждый данный момент собеседники могут иметь под ногами не одну, а несколько «диалоговых опор», предоставляющих набор топиков как результат интерпретации хода беседы. мы можем утверждать поэтому, что кооперированность собеседников выражена не только :в том, каковы выработанные ими совместные топики, но и каковы общие выработанные им к данному моменту опоры для диалога. даже в «диалогическом дуете» (когда оба собеседника говорят хором) имеется один и тот же топик – иначе это был бы не дует, а разнобой двух не слышащих друг друга солистов (впрочем, и диалогический дуэт, и солирование невпопад часто ритуально закреплены; см. [j.falk 1980, с .507]; [j.j.fox 1988, с .1]). даже когда спорят люди с диаметрально противоположными взглядами, имеет место кооперированность по отношению к топиковому набору. диалог протекает в рамках постоянно меняющегося контекста. этот контекст может быть дефектным (когда пресуппозиции собеседников в чем-то не совпадают) или недефектным. взаимодействие собеседников в исправлении дефектов контекста и есть кооперированность в споре [stalnaker 1978, с.322].
поскольку диалог, «подобно танцу, представляет собой кооперирование» в употреблении речи, а такое употребление речи, в свою очередь, эксперимент над словами [r.m.hare 1960, с.239], можно увидеть кооперированность уже в самом стремлении употреблять общий для собеседников язык. стремясь к такой кооперированности, мы и учимся языку [h.fisher 1985, с.169]. согласившись же на взаимодействие в этом использовании языка, мы идем дальше и стремимся к кooпepиpoванности в других областях: осмысленно пользуясь речью, мы опираемся на соответствующие конвенции в употреблении правил и символов, когда говорим с кем-либо и интерпретируем его слова [s.b.steever 1977, с.593]. в диалоге мы предполагаем, что и наш собеседник опирается на те же правила и конвенции – в этом суть «принципа кооперированности» п.грайса [grice 1975, с.43]; ср. [michaels, reier 1981, с .178].
4. заключение
теория диалога – без упрощений, ориентированных на сиюминутные выгоды при моделировании, – предприятие колоссально сложное. выше мы описали только некоторые элементы тех несущих конструкций, на которые опираются теории диалога. эти теории одновременно недостаточно общи, не всегда достаточно точны в своих методических установках; зачастую они представляют только общие схемы, не учитывающие (и сознательно отвлеченные) специфику человеческого языка и сводящие диалог к сценам социального взаимодействия [hess-luttich 1986, с.157]. трудно порой применить эти теории и к анализу конкретных диалогов: особенно часто упрекают в этом теорию речевых актов [richards, schmidt 1983, с.125], основное внимание которой – на намерениях и мнениях людей, а не на взаимодействии говорящих и слушающих в целом.
неудовлетворенность этими теориями справедлива и закономерна. но это неудовлетворенность требовательного и заинтересованного человека, не желающего признать себя всего лишь «винтиком» или проявлением общих закономерностей, а не личностью. и он прав в своих претензиях на неповторимость.
открыть сущность диалога, найти разгадку его тайн – значит постичь сущность человека в его разнообразии. познать диалог – значит познать себя.
:
Дата публикации: 22.07.2013
