14 декабря 1989
Добрый день, Тамара, получил твое письмо только
позавчера, хоть оно и пришло в Москву, судя по штемпелю 26/ХI
(сегодня 13 дек.). От Москвы до Абрамцева оно шло так долго,
поскольку Галина хоть и бывает в Москве еженедельно, но в
связи с кончиной тетки Любы даже не заглянула в ящик прошлый
раз; Благодарен за "Хибинский вестник" с его смехотвор.
статьею. Кстати, о статьях: я передал разгромное и краткое
послание к горе-интервьюеру Лиознову в журнале "Театр" за
путаницы, передержки, занудность, фальшивость, тупоумие и
недобросовестность*. Теперь, если кто у меня бывает, то только
с магнитофоном, во избежание досадных перевираний.
В Абрамцеве благодать. И я уже второй месяц из него не
выезжаю, занят прогулками и делом. В последний раз выползал в
столицу 10 нояб. (в день Советской милиции!) по случаю
большого банкета в ЦДЛ, я оказался в скоплении чрезвычайно
милом: слева Булат Окудж., мы с ним были весь вечер уже без
всякого отчуждения, он (вслед за Ю. Черниченко, напротив
сидевшим и провозгласившим почтить вставанием с бокалами
память В. Каверина) дважды объявлял тост за мое здоровье. (И
опять вставание.) Познакомился с очень многими, в т. числе с
совершенно слепым Давидом Самойловым. Роздал кучу автографов,
в т. числе директору изд-ва "Книжная палата". И все такое.
Но все-таки наездов в Москву избегаю. Прессой завален по
уши, и даже чуть выше, отличный транзистор берет "Свободу" без
помех, так что я обо всем осведомлен, не вылезая из своих
сугробов. Как тебе понравились новые назначения двух людей,
звонивших мне 31 дек. прошлого года? - я имею в виду
профессора Краковского (Ягеллонского) унив-та Анджея Дривича и
режисс. Губенко, чью длинную телеграмму ты когда-то
переписывала. Волею судеб, первый возглавил Польское телев. и
радио, по настоянию своего друга Т. Мазовецкого (см. интервью
с обоими в "Сов. культуре" за 25/ХI и какого-то декабря).
Второй, волею тех же судеб и тоже по настоянию премьера (Коли
Рыжкова), стал министром культуры СССР. Позвонят теперь 31-го
дек.??
Уморительные статьи и рецензии пишут о твоем брате в
"Вечерней Москве", в рижском "Роднике", в "Медиц. газете", в
"Мос. правде", в "Мос. литераторе", в "Мос. новостях" и пр.
Наприм., в одном из "Московских литераторов" премилая фраза:
"Нам, сотням московских писателей и критиков, следует
раскрепоститься хотя бы настолько, чтобы из одной крайности не
впадать в другую, чтобы от "Малой земли" не шарахаться к
"Петушкам" (27 окт. 89). Жаль, что я не могу тебе послать
"Моск. новости" за 10 дек.- большая, почти на целую страницу,
и с портретом, статья. Если заведется дубликат, вышлю. Еще
курьезнее статьи в журнале "Человек и природа", в петушинской
районной газете "Вперед" - всего не перечислишь.
Я в Абрамцеве отъединился от суеты.
Из 49 дач академических только в четырех горит свет и
валит дым из трубы - у меня в том числе. Вменил себе в
обязанность 1,5 часа прогулок в день, какая бы погода ни была
- в остальное время дурака не валяю, и потому напрасно меня
называют "птичкой Божьей, лишенной письменного стола" (ноябр.
номер "Родника", орган ЦК Компартии Латвийской ССР). Что будет
с началом мая (=концом Абрамцева) пока не знаю **. Приглашений
много: кроме прежних Нью-йоркских, Тель-Авивских, Лодзинских,
Варшавских, Пражских прибавилось еще одно - получил вместе с
твоим письмом - Венецианское. Но прежде надлежит за зиму
"просохнуть" и выправить морду.
Да, кстати, похвали меня. Все, что было связано с
похоронами Галиной тетки, я финансировал: сын [...] и вдовец
[...] ничего добавить не могли ***. Терпеть не могу пьянь. Тем
не менее приветы всем без исключения Ероф-м. И одноклассницам.
Не болей.
Венед. Ер.
Маленькая утр. приписка.
На случай, если что-нб. помешает поздравить тебя с днем
рождения, католическим (моим, то есть) Рождеством, с Новым
Годом и т. д.,- поздравляю заранее. Как тебе по нраву
сентябрьская оттепель в Вост. Европе, октябрьское половодье и
ноябрьский потоп? От Натальи, Галины и Жанны - приветы.
* К сожалению, редакция журнала "Театр" ничего не знала об
этом письме {прим. ред.}.
** В Абрамцево мы с Ниной к Вене приезжали в последний год
несколько раз - в январе, феврале. (Когда мы бывали у него
вдвоем с Ниной, он как будто снова превращался в младшего
брата рядом с двумя взрослыми сестрами, даже слушался.) В
последний раз мы приехали в Абрамцево в марте 1990 года.
Он и тогда все время нет-нет и заговаривал, как ему не
хочется возвращаться в пыльную и душную Москву. Ведь в мае
ему нужно было освободить эту дачу. А сумеют ли они найти
что-нибудь другое? Вот тут-то у них и появилась идея:
почему бы не построить свой собственный домик на участке
Сергея Толстова? Потом я поняла, что этими разговорами
больше утешали Вену, Сергей приезжал даже в больницу с
разными планами и обсуждал их. Я думаю, что это
поддерживало Вену: ведь будет же и у него свой уголочек. А
одиннадцатого мая он уже умер. И сейчас, когда я
перечитываю это письмо, где он волнуется о том, что будет
в мае, у меня всегда сжимается сердце: он даже не понимал,
что в мае его вообще уже не будет.
*** Вена всегда был ограничен в средствах, всегда не хватало,
всегда где-то займет, перебивается с чьей-то помощью.
После гонораров 1988-1989 годов, последние два года он
впервые почувствовал свободу в этом отношении. Когда он
получил первый гонорар (то есть когда в альманахе "Весть"
были напечатаны "Петушки") и я появилась у них в Москве,
он сразу же мне с торжеством преподнес подарок;
бразильский кофе, хорошую копченую колбасу, еще что-то, и
говорил: "Вот это Борису, а это - тебе", и чувствовалось,
что ему так приятно, что первый раз в жизни и он имеет
возможность кому-то что-то подарить.
Автор: Василий Васильевич Ерофеев
Дата публикации: 14.12.1989
