Ерофеевская мемориальная доска на здании средней школы # 1 города Кировска. Фото из Литературного музея Венедикта Ерофеева Центральной библиотеки им. М.Горького г. Кировска
Венедикт Васильевич Ерофеев (1938-1990) выбивался из всех жизненных сценариев советской действительности. Он не терпел обыденную жизнь. Уже в юношеском сочинении «Записки психопата» Ерофеев приводит свой диалог с молодой девушкой Аней Бабенко. Аня: «Будет тебе девятнадцать — будешь увиваться за девками. В 26 лет женишься, отработаешь век свой на пользу государства, воспитаешь детей… Ну, и умрешь тихонечко без копейки в кармане. — И неужели ты считаешь это образцовой жизнью? — Ну образцовой — не образцовой, по крайней мере все так живут. И ты проживешь точно так же. — Извиняюсь, сударыня, если бы я знал, что у меня в перспективах обычная человеческая жизнь, я бы давно отравился или повесился» (Ерофеев В.В. Записки психопата. — М.: Вагриус, 2000, с. 67). Венедикт Васильевич Ерофеев (1938-1990) выбивался из всех жизненных сценариев советской действительности. Он не терпел обыденную жизнь. Уже в юношеском сочинении «Записки психопата» Ерофеев приводит свой диалог с молодой девушкой Аней Бабенко. Аня: «Будет тебе девятнадцать — будешь увиваться за девками. В 26 лет женишься, отработаешь век свой на пользу государства, воспитаешь детей… Ну, и умрешь тихонечко без копейки в кармане. — И неужели ты считаешь это образцовой жизнью? — Ну образцовой — не образцовой, по крайней мере все так живут. И ты проживешь точно так же. — Извиняюсь, сударыня, если бы я знал, что у меня в перспективах обычная человеческая жизнь, я бы давно отравился или повесился» (Ерофеев В.В. Записки психопата. — М.: Вагриус, 2000, с. 67).
И у самой Ани интересы приземленные: купить себе новое платье, пойти на танцы… С точки зрения Ерофеева — это пошлая жизнь, которую нужно избегать. Выше всех достоинств он ценил человеческую индивидуальность и хотел прожить свою жизнь, а не навязанную кем-то извне.
Эти его черты проявились и во время учебы. Он учился в четырех высших учебных заведениях, но ни одно не закончил. Первым был Московский университет. Вот как вспоминал о своем исключении сам писатель: «Майор, который вел наши военные занятия, сказал однажды: «Ерофеев! Почему вы так стоите? Неужели нельзя стоять стройно, парам-пам-пам! Главное в человеке, — и он прохаживается перед строем наших филфаковцев, — выправка!» Ну, а я ему и сказал, что это, мол, не ваша фраза, это точная цитата из Германа Геринга, конец которого, между прочим, известен…
— А что, интересно, ответил товарищ майор?
— Товарищ майор ничего не ответил, но дал мне глазом понять, что мне недолго быть в МГУ имени Ломоносова. Но ничего не возразил — что на это возразишь?..» (Безелянский Ю.Н. Страсти по Луне: Книга эссе, зарисовок и фантазий. — М.: Радуга, 1999, с. 109-110).
На зимней сессии второго курса Ерофеева вышибли. Но не товарищ майор был тому виною, а сам студент: сессии он сдавал на пятерки без особого для себя напряжения, а потом перестал вообще ходить на занятия.
Позже Ерофеев стал переходить из одного пединститута в другой. Ему нравилось вращаться в студенческой среде, где он мог блеснуть знаниями перед студентами и преподавателями. Его близкий знакомый Владимир Муравьев вспоминал: «Переходил Ерофеев из института в институт оттого, что ему негде было жить. Он вообще мечтал весь век учиться, быть школьником или сидеть с книжечкой в библиотеке. Он всю жизнь читал, читал очень много. Мог месяцами просиживать в Исторической библиотеке, а восприимчивость у него была великолепная» (Венедикт Ерофеев, 26 октября 1938 года — 11 мая 1990 года // Театр. 1991, # 9, с. 90).
Особенно показательна учеба Ерофеева во Владимире. Вот как сам будущий писатель вспоминал вступительные экзамены в институт:
