Эклектическая природа постмодернизма проявляется в необходимости использования разных языков культуры, перевода кодов литературных стилей, направлений, отдельных текстов в собственную знаковую систему постмодернизма для порождения новых значений и смыслов. Следствием неоднократно отмечаемых в исследовательской литературе 1 мутаций жанров, пастишизации, тяготения к технике бриколажа стало появление в литературе постмодернизма новых гибридных форм. Поэма Вен. Ерофеева “Москва–Петушки”, ставшая классикой русского постмодерна, представляет собой образец такой новой формы, в конструкции которой есть целый ряд знаменательных образований.
Давно уже было отмечено, что смешение разнородных элементов в поэме Ерофеева – анекдота и притчи, пародии и библейского мифа, сказа и исповеди – позволяет соотнести ее с низовым народно-философским жанром эпохи эллинизма: устной проповедью – диатрибой 2 или менипповой сатурой, которую позднее М.М. Бахтин назвал мениппеей и придал универсальное значение как одной из форм реализации карнавализации. Присутствие в тексте принципа мениппеи или даже центона объясняется свойством интертекстуальности, присущим всему постмодернизму в качестве родовой его черты. Интертекстуальность и становится самой характерной особенностью поэтики поэмы “Москва–Петушки”. Смысловое поле поэмы возникает на пересечении множества смыслов, которые несет в себе цитатный материал, используемый в произведении.
Своеобразие цитирования в “Москве–Петушках”, на наш взгляд, состоит в использовании не только узнаваемых высказываний, но и структур. Как нам представляется, значительная часть текста поэмы, включающая главы “43-й километр – Храпуново” – “Дрезна – 85-й километр”, представляет собой “процитированную” конструкцию, известную в литературоведении как “рама”.
Термин “рама”, как это часто бывает в литературоведении, многозначен. В отличие от Ю.М. Лотмана, понимающего “раму” как “воплощенную границу художественного пространства” 3 любого текста (живописного, кинематографического, литературного и т.д.), мы используем термин “рама” в традиции Б.В. Томашевского 4 для обозначения определенного композиционного приема, известного еще под названием “обрамления” или “обрамляющего рассказа”. Возникновение такого типа композиции связывают с древневосточной, прежде всего, древнеиндийской традицией жанра “обрамленной повести” 5. Это памятники типа “Панчатантры”, “Шукасаптати” или “Книги Синдбада”. Восточная “обрамленная повесть” повлияла на становление эллинистической диатрибы, а в XII-XIII вв. в Западной Европе появляется “Роман о семи мудрецах”, извод “Книги Синдбада”, структура которого, видимо, была усвоена новеллистами эпохи Возрождения, Боккаччо в частности. Существует мнение, что жанр “обрамленной повести” растворяется в жанре рыцарского романа и исчезает, просуществовав чуть более века (1135-1291) 6. Но судьба композиционного приема оказалась более счастливой, чем судьба жанра: он активно использовался писателями разных стран и разных эпох.
Однако, как показывают наблюдения, этот прием сращен с сюжетогенным мотивом “спасения от опасности”. Характерной особенностью обрамления является наличие сюжета с определенным конфликтом, который служит поводом к рассказыванию историй. Чаще всего интрига рамы строится на стремлении обрести спасение от какой-либо опасности. Например, сюжет рамы “Книги Синдбада” основывается на возможности спасти принца, который приговорен к смертной казни по ложному обвинению, используемой семью мудрецами, рассказывавшими в течение семи дней истории и тем самым отсрочившими день казни. Тот же сюжет лежит в основе рамы “1001 ночи”, повествующей об остроумной способе спасения прекрасной Шахразадой своей жизни путем рассказывания ночь за ночью сказок, обрываемых на самом интересном месте. В основу сюжета рамы “Декамерона” Боккаччо положена история бегства десятерых молодых людей из Флоренции, которые, чтобы спастись от чумы 1348 года, уединились на вилле и рассказывали друг другу новеллы. Опала была причиной бегства семейства Сфорца и уединенной их жизни во дворце, где время протекало в рассказывании сказок. Так построена рама в книге создателя жанра литературной сказки Страпароллы “Приятные ночи”.
