“Москва – Петушки” Ерофеева обычно рассматривается как первое русское постмодернистское произведение. Для поэтики постмодернизма, как известно, присуща интертекстуальность, позволяющая даже разделить поэму на множество кадров, почти не связанных ни в пространстве, ни во времени. Такая структура заложена уже в заголовке исследуемого мной произведения. Так, название “Москва – Петушки” легко раскладывается на два односоставных назывных предложения “Москва” и “Петушки”, связанных в одно бессоюзное сложное предложение с помощью тире. Этот знак придает, с одной стороны, отношение противопоставленности, а с другой – связывает их воедино.
Действительно, несмотря на оппозицию Москвы и Петушков, прошедшую через все произведение (единственный положительный локос Москвы – Курский вокзал, с которого отъезжают электрички в Петушки), в романе практически отсутствует действие в этих крайних точках. Действие происходит именно в зоне тире, то есть в постоянно изменяющемся и варьирующемся пространстве и времени. С другой стороны, за счет такого необычного топоса действия главной сюжетной доминантой романа становится путешествие: “Он <Бог – Г. П.> благ. Он ведет меня от страданий к свету. От Москвы к Петушкам. Через муки на Курском вокзале, через грезы в Купавне – к свету и Петушкам” (гл. “Электроугли – 43-й километр”)1.
Для романа-путешествия очень характерен мотив сна, во время которого путешественник находится в пограничном состоянием между посю— и потусторонней реальностью (“Путешествие…” Радищева, “Фауст” Гете, “Светлана” Жуковского…). В данном случае все путешествие Венички происходит в таком сюрреальном пространстве, вызванным внешне алкогольным опьянением. Но оно, по нашему мнению, однородно сну, так как его именно в таком ключе воспринимает сам герой: “…через грезы в Купавне…”.
Кроме того, для обоих этих явлений характерно отсутствие четких границ между различными состояниями, а значит, по концепции Жанна Мари Гюйо, и всей категории времени. Последнее и позволяет автору постоянно использовать образовывающиеся пространственно – временные окна, через которые проникают все новые и новые персонажи.
Цель данной работы – рассмотреть подробно библейские парафразы в поэме “Москва – Петушки”. Кроме того, мы попытаемся доказать, что они играют основную роль в описании двух главных мотивов – любовного, лежащего на поверхности сюжета, и мотива (который глубоко укоренен в подтексте произведения) повторения жизни Иисуса Христа героем.
Прежде всего, отметим очень значительное число библейских парафразов. Их по нашим подсчетам 70. При этом ветхозаветных 38 и новозаветных 32. Спектр ветхозаветных парафразов очень широк – Песнь Песней (19), Бытие (3), Исход (2), Царства (3), Экклезиаст (2), Псалмы (2), Исайа (1). Особо интересен резкий дисбаланс в пользу Песни Песней. Только парафразы из этой книги выступают самостоятельно и никогда не комбинируются с другими. Таким образом, закономерно предположить, что их цель – организация мотива.
Действительно, большинство парафразов приходятся на главы, в которых развивается любовная тема – 15 из 19. В них главными операторами при создании образа возлюбленной становится чисто библейские штампы: “…пастись между лилиями…”, рыжий цвет длинных волос, глаза, уподобленные голубям.… Однако во всех случаях наблюдается трансформация этих штампов, связанная с резким снижением стиля.
|
Песнь Песней |
Москва – Петушки |
