Веничка Ер. и баллада ля-бемоль-мажор. Фото Павла Гробова.

Метро "Новослободская". Лучше "Менделеевская". Дальше — по Новослободской улице, от центра. Потом до пересечения с трамвайными путями и направо. Ну и как положено, как в песне у Яны Дягилевой: по трамвайным рельсам. До площади Борьбы. А там — трамвайная развилка, маленький скверик. Скверик, как закуток. И две небольшие скульптуры. Одна — Веничке Ерофееву (персонажу поэмы Венедикта Ерофеева "Москва — Петушки"), вторая — той, к кому он, персонаж, ехал из Москвы в Петушки. Девушке с косой от затылка до попы, девушке, которая не девушка, а баллада ля-бемоль-мажор и волхвование...

Завтра исполняется 65 лет со дня рождения писателя Венедикта Ерофеева. Юбилей. Завтра многие газеты о нем напишут. Того, что творилось пять лет назад, не будет, конечно. Не будет телемарафона (хотя одну передачку по "Культуре" обещают), не будет символического поезда от Москвы до Петушков и символической же установки памятников — Ему и Ей. Веничке на Курском вокзале, балладе ля-бемоль-мажор — в Петушках. В 1998 году юбилей Венедикта Ерофеева чуть было не перекрыл юбилей Высоцкого — по размаху, по купечеству. Дефолт спас. Пир во время валютной чумы получился. Но все же на многое, самое пошлое, денег не хватило. Весь московский бомонд отправился тогда в Петушки, на спецпоезде, с телекамерами. Или на телевидение, передача шла чуть ли не круглые сутки.

Мы поехали на кладбище. На Новокунцевское. А не на Новокузнецкое, где, как из книги в книгу повторяет любимый и уважаемый мной Владимир Бондаренко, якобы похоронен Ерофеев. Повторяет, а потом извиняется: опять, дескать, из-за нехватки времени или других каких технических мощностей не исправил, но уж в следующем издании… Я терпеливо жду. Потому что все и должно так быть — медленно и неправильно. Чтобы не загордился человек.

Так вот мы поехали тогда на кладбище, встретили там подлинных "ерофеевцев", очень хороших людей. Как известных, вроде Натальи Шмельковой (см., в частности, ее книжку "Последний дневник Венедикта Ерофеева", вышедшую в прошлом году в "Вагриусе"), так и не очень. Но очень и очень хороших. С простой закуской, недорогой водкой, добрыми разговорами. А не исключительным, необоримым и всепоглощающим желанием влезть в телевизор. Слава любой ценой — так я называю подобные штуки. И очень не люблю.

А люблю тихий московский сквер, где в минувшее воскресенье не было почти никого. Несколько фотографов (тоже, по-моему, из газет), молодая печальная женщина, сидевшая неподалеку. Местный алкаш и очень хороший русский писатель, фамилии которого не назову, потому что он, как и мы, был при исполнении. Ну, мы-то только фотографировали, а он еще и опрашивал местных тинейджеров. Кому, дескать, памятник-то? Никто не знал. Местный алкаш, правда, сказал замечательно. Памятник, мол, известному алкоголику, который сейчас живет в Америке. Если бы все было так хорошо! Венедикт Ерофеев родился в 1938-м, в том же году, что и Высоцкий. Умер на десять лет позже, в 90-м. В 1998 году был первый и, наверное, последний широкоформатно отмечавшийся его юбилей. Ну и хорошо. Памятники тогда довольно быстро убрали — мешали они жителям. Несколько лет назад их, памятники, приютил замечательный московский сквер. Куда не грех сходить любому, в ком теплится еще хоть немного человеческого. И лучше не завтра, в юбилей, когда может нагрянуть туда кто попало, в том числе и с телекамерами. А когда душа пожелает. Ближайший продуктовый магазин не близко, так что лучше приготовиться заранее. Ну и не мусорить, конечно.

А очень хороший русский писатель не стал с нами пить. Потому что даже очень хорошим русским писателям приходится служить в ежедневных газетах, а не наслаждаться унылой порой, очей очарованьем.

Все правильно, и все, в сущности, хорошо, и, может быть, нас даже не убьют за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам.